Не спешите делать добро. Поспешишь – людей насмешишь, а посему делать добро нужно медленно, с чувством, толком и расстановкой, причем так, чтобы это заметили и оценили все окружающие. Конечно, в том случае, если вы хотите, чтобы ваш поступок именно оценили, а не занимаетесь благотворительностью или ударяетесь в бескорыстный альтруизм. И наоборот – зло нужно причинять молниеносно, да к тому же столь тонко и неуловимо, чтобы даже самые сопричастные к нему персоны не смогли уловить терпкое послевкусие, остающееся после совершения зла. Но между тем добро и зло не способны жить друг без друга. Они словно две взаимосвязанные грани одного явления, аверс и реверс одной монеты, искусство правильно созидать которые дано немногим из нас. Творить подобные чудеса – верша чистое добро либо абсолютное зло – способны лишь настоящие волшебники или герои. Создавать же безликую, неопределенную серость, иногда называемую справедливостью, дозированно отмеряя равные, идеально пропорциональные доли белого добра и черного зла, умеют только боги. И каждый раз, сталкиваясь со столь сложными процессами, формирующими основу бытия, такими как любовь и ненависть, смерть и рождение, невезение и удача, мы неизбежно задумываемся, добро или зло несут нам эти явления. Подводим их под шкалу собственных моральных ценностей, стараемся адекватно квалифицировать, но все равно – ошибаемся слишком часто… А ведь эти ошибки и становятся нашей судьбой!
Король Рагнарэль умирал… Его сухие, обвитые узловатыми венами руки, еще вчера достаточно крепкие для того, чтобы прочно удерживать непосильное бремя власти, вяло поникли и обвисли, напоминая крылья старого, распластанного на простынях орла. Еще вчера, собрав в кулак остатки воли и самообладания, повелитель возглавлял траурное шествие, провожая на родовое кладбище гробы с телами своих старших сыновей. А сегодня настал и его черед… Мысли не слушались, ворочались неподъемными жерновами, безрезультатно пытаясь разогнать черный туман смерти и отсрочить приход тьмы, – но отступали, терпя поражение. Мозг владыки не желал сдаваться без борьбы, продолжая работать, сопоставлять, анализировать… но жизнь утекала из него капля за каплей, он все глубже проваливался в паутину небытия…
Король слишком поздно нашел решение загадки и понял – виной всему оказался старинный трактат о войне, неизвестно откуда появившийся в его спальне. Несколько дней назад Рагнар обнаружил незнакомую книгу, водруженную на чеканный серебряный пюпитр и заботливо открытую на затейливой гравюре. Король заинтересовался, прочитал абзац, затем другой, постоянно смачивая слюной палец и с трудом перелистывая тяжелые, слипшиеся от сырости страницы. Он и не заметил, как на одном дыхании проглотил половину чудесного манускрипта, безмерно удивляясь мудрости его автора. Как могло подобное сокровище, по совершенно непонятой причине ранее ускользнувшее от недреманного ока владыки, случайно попасть в королевскую опочивальню? Хотя нет – не случайно, а преднамеренно, в этом и сомневаться не стоит. Наверняка личностью, озабоченной потаканием увлечению господина, стал не кто иной, как добросовестный библиотекарь, нашедший редкостную книгу в дальнем углу чрезвычайно разросшегося архива и поспешивший обрадовать своего повелителя этим нечаянным открытием. Впрочем, трактат стоил любых извинений! Забыв о времени, не замечая опустившейся на землю ночи и рефлекторно затеплив магический светильник, Рагнар упоенно читал о великих битвах прошлого, прогремевших над судьбами сгинувших цивилизаций. Стиль повествования захватывал, язык – восхищал, заставляя до самозабвения окунаться в ауру давно ушедших эпох и исчезнувших народов. Ни одна из ранее прочитанных им книг не обладала подобной полнообъемной зрелищностью, властно вовлекая короля в самую гущу описываемых в ней событий. Трактат рассказывал о неповторимом потрясателе вселенной – монголе Темучине, позднее названном основателем Золотой Орды – могучим Чингисханом. О бесстрашном сыне македонского царя Филиппа – златокудром Искандере, сумевшем завоевать половину мира. И немудрено, ведь мать легендарного воителя, прекрасная гетера Олимпиада клялась, что зачала царевича вовсе не от хромого пропойцы мужа, а от верховного бога Зевса, плененного ее красотой и во плоти явившегося ей на тайном свидании. В книге говорилось и о славном правителе новгородских земель – молодом князе Александре, за полководческое искусство и мужество, проявленные в битве на реке Неве, прозванном Невским…
К утру у короля зудели и слезились глаза, в висках тяжко ломило от недосыпания, но волшебная книга не отпускала… Он прочитал ее целиком, всю, от корки до корки. А в тот самый момент, когда усталый, но довольный Рагнар перелистнул последнюю страницу, в его спальню ворвались два старших сына, спешивших пожелать отцу доброго дня. Юноши дружно вцепились в удивительный раритет, поочередно вырывая его друг у друга и восторженно зачитывая вслух строки и целые абзацы. Король с доброй улыбкой наблюдал за тянущимися к знаниям непоседами, немного обижаясь на самого младшего своего отпрыска, принца Тайлериана, скорее всего, опять не вылезающего из кровати очередной смазливой пассии. Но, как выяснилось чуть позднее, тяга к чтению не всегда является благом, оборачиваясь иногда самым чудовищным злом.
Первым заболел средний сын, и так не отличавшийся крепким здоровьем и от рождения имевший крайне субтильное телосложение. Мгновенно заподозривший неладное отец спешно провел строгое расследование, выясняя причины столь скоропалительного недуга. Предположив изначально, что причина болезни кроется в книге, он с пристрастием допросил библиотекаря и всю дворцовую прислугу. Но расспросы не дали ничего, а главный архивариус клялся и божился в том, что не имеет ни малейшего понятия, откуда сей странный манускрипт объявился в королевских покоях. И более того, повторно книгу уже не нашли – она исчезла таким же загадочным образом, каким и появилась.
Маги и лекари оказались бессильны. Чувствуя себя нездоровым, Рагнарэль упрямо проводил дни и ночи у ложа мечущегося в бреду принца, обреченно следя за его быстрым угасанием. А вскоре схожие зловещие симптомы проявились и у старшего наследника престола. Беспощадная смерть забрала юношей одного за другим, оставив безутешного отца проливать слезы отчаяния у свежевысеченных из мрамора надгробий. Династия угасала. Жив и здоров оставался лишь самый последний ее представитель – уродливый красавец, горбатый распутник, легкомысленный поэт принц Тайлериан, давно прославившийся своим вошедшим в поговорку невезением и выдающейся неспособностью к управлению государством.
Распластанный на смертном одре король Рагнарэль кусал губы от безысходности, отчетливо понимая, что вынужден вверить судьбу своего народа в столь ненадежные и неподходящие для подобной роли руки. Но иного выбора у него просто не оставалось.
Принц Тайлериан бездеятельно сидел у себя в комнате, излишне заумно и весьма высокопарно размышляя о неоднозначной природе добра и зла. Так сказать, маялся от личностной невостребованности. Во дворце творилась проклятая гоблинова суматоха, охватившая всех и каждого. Всех – кроме принца. Тай мерзко ругался и порывался распустить руки по отношению к тупым слугам, но даже подобная вопиюще грубая крайность не возымела ожидаемого эффекта. К отцу юношу не пускали категорически, опасаясь дальнейшего распространения неведомой заразы, поразившей членов королевского рода. Хотя то, что его батюшка находится при смерти, от Тая не скрывали. Чего уж там сантименты разводить – до этикета ли сейчас?
«Вот именно, а до чего им сейчас? – Пальцы принца нервно пробежались по струнам любимой гитары, извлекая из нее не музыку, а какой-то заунывный стон, полностью соответствующий его нынешнему сумбурному настроению. – Да знаю я до чего! – Тай конечно же подразумевал батюшкиных советников. – Небось сидят себе в зале совещаний да до онемения в мозгах прикидывают так и этак, какое же злобное провидение подсунуло им в качестве следующего правителя самого бездарного представителя древнего рода эль-Таваор? И что доброе из всего этого может в итоге получиться?»