– Куда ты и попала бы, не подоспей я вовремя, – многозначительно уточнил капюшон. – Но, слава Неназываемым, этого не произошло – очевидно, Колокол Судьбы ударил в нужный момент!
– Чего? – совершенно запуталась я, начавшая сильно сомневаться в адекватности своего странного защитника. – Колокол Судьбы?
Сьерр Никто плотнее завернулся в складки своего черного бархатного плаща и уселся рядом со мной. Я с подозрением оглядела его сухощавую угловатую фигуру и опасливо отодвинулась, ибо только теперь заметила – от этого мужчины не исходит запаха живой плоти, а его грудь не движется, что указывает на отсутствие дыхания. Да кто же он такой, Тьма его забери?!
Но мужчина не обратил ни малейшего внимания на мою импульсивную реакцию и заговорил:
– Ты уже побывала в Немеркнущем Куполе, а значит, твой жизненный путь определился. Но чтобы воплотить в реальность пророчество Неназываемых, этого слишком мало. Ты должна найти пропавший Колокол Судьбы и собственноручно откорректировать отзваниваемую им мелодию. И тогда ваше прошлое изменится, будущее покорится твоей воле, а ты сумеешь спасти Ардена!
– Ничего себе задание! – Я шмыгнула своим многострадальным носом, ошеломленная услышанным. – И где мне предстоит искать этот самый Колокол?
Сьерр Никто неопределенно передернул плечами и раздраженно добавил:
– Ты разве не поняла? Я же объяснил: Колокол Судьбы – пропал! Раньше, до начала войны и исхода эльфийских кланов из Блентайра, он висел в Немеркнущем Куполе. Но в день решающей битвы у Аррандейского моста произошло слишком много страшного и печального – одним из таковых событий стало исчезновение артефакта. Ныне в Куполе сохранился лишь излученный Колоколом свет, накопленный стенами святилища. Но скоро город умрет, погребенный под слоем песка, Купол – померкнет, а вместе с тем погибнет и весь наш мир.
– Так научите меня, – я пылко ухватилась за рукав сьерра Никто, начисто позабыв про все свои страхи перед ним, – что следует сделать, чтобы найти Колокол, спасти Ардена и весь мир в придачу!
– Не знаю, дитя, – виновато покачал головой безликий. – Возможно, тебе сумели бы помочь Неназываемые, но они покинули наш неблагодарный мир, преданные и зачарованные.
– Тьма, как много предателей у нас развелось! – взбудоражено вскрикнула я.
– Еще больше, чем ты думаешь, – огорченно поддакнул мой спаситель. – Впрочем, скоро ты сама все о них узнаешь.
– Так ты ничем не можешь мне помочь? – насупилась я, осознав, какой непомерный груз взваливают сейчас на мои хилые плечи.
– Я не имею права вмешиваться в твою судьбу, – жалобно посетовал сьерр Никто, покаянно склоняя голову на грудь. – Я и так уже переступил запретную черту и сильно навредил самому себе. К счастью, в этой части города сохранилось множество старинных артефактов, заложенных в фундаменты домов и позволяющих мне являться сюда во плоти. Мне не разрешено давать подсказки, но я хочу внушить тебе главное правило нашего мира, звучащее так: «Если жизнь тебя бьет, значит, она тебя любит». А еще учти, Йона: выйдя за стены Блентайра, ты будешь вынуждена принимать решения самостоятельно, ибо за пределами города я бессилен.
Я задумчиво прикусила губу:
– И это все? На этом напутствии ваша миссия считается оконченной?
– Не совсем. – Сьерр Никто довольно расправил плечи и вытянул из складок своего одеяния нечто небольшое, завернутое в кусок серой замши. – Ты должна обрести знания и стать чародейкой, но негоже тебе, девочка, путешествовать без оружия.
Он развернул сверток, и я восхищенно ахнула.
Скрываемый под замшей предмет оказался вложенным в ножны стилетом, тонким и изящным, по длине равным моей руке от запястья до локтя. Сьерр Никто извлек оружие из ножен, и я очарованно залюбовалась обтянутым кожей эфесом, увенчанным огромным и прозрачным, как вода, алмазом, чеканной гардой и замысловатой вязью сложно переплетающихся рун, покрывающих весь клинок. К сожалению, я не знала языка, на котором была выполнена эта надпись. На ножнах стилета красовалось изображение песчаной бури, взвихрившейся в большой чаше, и этот рисунок почему-то заставил мое сердце забиться сильнее и вызвал бурный приток крови к щекам. Почему картинка показалась мне такой знакомой?.. Я бережно провела пальцем по клинку, отмечая его остроту и безупречное совершенство форм.
– Прими это оружие и всегда носи при себе! – Сьерр Никто привесил стилет к моему поясу. – Ибо оно принадлежало твоему отцу.
– Отцу? – Я судорожно вцепилась в рукоять стилета. – Так вы его знаете? Кто он, где он находится сейчас?
Ответом мне стала тишина. Я недоуменно подняла ресницы… Скамья рядом со мной опустела, а сьерр Никто исчез так же беззвучно, как и появился. Я растерянно пожала плечами, встала и, немного прихрамывая, медленно побрела по переулку.
Пройдя совсем немного, я услышала печальное, ненавязчиво напоминающее о себе поскуливание. Оказалось, это мой белый пес выбрался из ямы под забором, в коей, похоже, отсиживался на протяжении всего нашего нелегкого разговора со сьерром Никто, и теперь несмело трусил вслед за мной, издавая робкое, просительно-извиняющееся похныкивание.
– А, это ты! – Я снисходительно кивнула. – А как же твоя политика невмешательства?
Пес усиленно замахал хвостом, дескать, прояви великодушие, прости дурака!
– Так и быть, прощаю на первый раз! – Я участливо потрепала пса по голове, понимая, что ему и без меня изрядно досталось, рана едва успела зажить, а поэтому на его месте я бы тоже десять раз подумала, прежде чем встревать в новые неприятности. – Пойдем поищем что-нибудь съестное.
Мы прилежно искали в две пары глаз, полторы ноги (ибо я хромала все сильнее) и четыре лапы, но так и не смогли разжиться ни глотком чистой воды, ни заплесневелой хлебной коркой. Еда в Лаганахаре стоила баснословных денег, ведь каждый последующий год выдавался более неурожайным, чем предыдущий, а минувшая зима стала самой холодной за последние пятьдесят лет. Население Блентайра сильно сократилось, и до нашей монастырской обители не раз доходили зловещие слухи о каннибализме, процветающем в самых бедных кварталах столицы. Чудовищные слухи, проверять или опровергать которые почему-то не хотелось.
В теперешние трудные времена люди уподобились хищным животным, исступленно борющимся за выживание. Большинство из них полностью утратили человеческий облик и без сожаления попрали свои прежние моральные ценности, абстрагировавшись от таких, казалось бы, исконных понятий, как честь, совесть, стыд, дружба, ставших для них пустым звуком, бесполезным сотрясением воздуха. Ныне в Блентайре признавали лишь закон силы, власть оружия и произвол наглости. Сильный пожирал слабого, а слабейшему оставалось последнее – тихо забиться в какую-нибудь нору и безропотно подыхать от голода и болезней. И похоже, меня ожидала именно такая участь…
Близился полдень, а мы все продолжали безуспешные поиски еды. Единственной нашей удачей стала чудом не пересохшая грязная лужа, а вернее, щель между двумя досками, заполненная зеленоватой, протухшей водой. Мы с псом в четыре жадных глотка опустошили сей зловонный источник живительной влаги, честно говоря по большей части состоящий отнюдь не из воды, а из вонючей жидкой грязи, даже не осознав, какую гадость пьем.
Несколько раз мы проходили мимо призывно распахнутых дверей самых непотребных харчевен, откуда вырывались отвратительные миазмы дурно приготовленной пищи, которая казалась сейчас слаще нектара и желаннее амброзии. Правда, мой голод уже притупился до какой-то странной степени, превратившись в тупую, ноющую боль, ставшую для меня почти привычной и родной. Я шаталась и спотыкалась, мои глаза застилал багряный туман, во рту держался горький привкус желчи.
Пес уныло брел за мной, повесив хвост и прижав уши, а его похожий на тряпку язык висел почти до земли – распухший, давно не смачиваемый слюной. Мы оба чувствовали – близится тот момент, когда мы уже не сможем идти дальше и просто свалимся в ближайшую придорожную канаву, безучастно ожидая приближения Тьмы, способной заключить нас в свои черные объятия и избавить от страданий. Мы почти призывали смерть, устав бороться за жизнь.