— Что с Валетом? — напомнил я о своём вопросе, не спеша расставаться с деньгами.

— Пару недель назад Йосик со своей шоблой кипиш устроил. Отмудохали Валета по беспределу, Толику руку сломали. Хотели, чтобы те им за крышу башляли.

— В курсе, — подтвердил я. — Скажи, чего я не знаю.

— Йосик потом пропал, пацаны болтали, вы его бригаду затоптали на стрелке, но несколько дней назад снова заявился с двумя корешами. Ствол у него с собой был, крепко Валета пуганул. Ворами стращал, сказал, что опустят, если платить не станет.

Я хмыкнул.

— Что за ствол? Газовый или боевой?

— Самоделка под мелкашку. В тот день там зависал, сам видел, — уверенно заявил Рыжов.

— И?

Бывший одноклассник помялся, облизнул потрескавшиеся губы, выразительно глянул на деньги.

— Стас, — проникновенно произнёс я, — расскажи мне что-нибудь действительно интересное. И я тут же куплю у тебя это барахло. Отвечаю!

Рыжов принялся чесаться, потом потребовал:

— Только между нами!

— Само собой!

— К Валету частенько Кислый заглядывает…

— Который из них? — заинтересовался я. — Старший, младший?

— Младший. Он тоже на ханку подсел, они там все уже колются.

— Ну и что он?

— Сам не слышал, врать не буду, но мне Толик сказал, что Кислый им пообещал Йосика под молотки пустить. Типа для молодых вписку устроит. Это за день было, как… Ну ты понял.

Я и в самом деле кое-что понял. Но всё же счёл нужным уточнить:

— Что за молодые?

— Да прибились к братве Кислого какие-то малолетки, не знаю их. Раз только видел.

— Выглядят как?

— Один бык конкретный, второй кавказец вроде.

— Насчёт вписки уверен?

— За что купил, за то продал.

Всякие в жизни совпадения случаются, но тут уж у меня сомнений не осталось ни малейших: «молодые» — это Филипп Зимин и Артур Ибрагимов. Для вписки в бригаду Кислого им поручили запинать Немцова, и эти дурочки не только взялись выполнить поручение, но и конкретно перестарались.

Что мне это даёт? Даёт мне это ясность и ещё хрен да маленько.

Ибрагимов-старший точно постарается брата выгородить. В любом случае, даже если правду узнает — особенно, если узнает! — на меня убийство повесит. Прав Козлов: тут дядькины связи в РУВД не помогут. Но вот сам Козлов… С кем стоило поговорить, так это с ним.

Я кивнул своим мыслям и сунул бывшему однокласснику мятые купюры. Глянул на проигрыватель, немного поколебался, но всё же оставлять его не стал. Заодно прихватил и пакет с пластинками.

— Стас! — позвал после этого Рыжова.

— Да? — отозвался тот, не успев прикрыть дверь.

— Я у тебя просто проигрыватель купил. Этого разговора не было. Усёк?

— Ага, — подтвердил тот. — Заходи, если что!

Я спустился во двор и дошёл до мусорки, намереваясь оставить там проигрыватель, а уже устроив аппарат на бетонном ограждении, всё же заглянул в пакет с пластиками. Там, к моему немалому удивлению, помимо Пугачёвой, Лещенко, «Машины времени» и «Весёлых ребят», обнаружились альбомы «Вечер трудного дня» ВИА «Битлз» и «Снова в СССР» Пола Маккартни, а ещё «Ночь» и «Иероглиф» отечественных рокеров.

Ну и где это всё Рыжов подрезал, хотелось бы мне знать?

Стало даже как-то жалко выбрасывать проигрыватель, я в сердцах матернулся и потащил его дальше. Вышел со двора и сразу свернул к телефонной будке, «Эстонию» устроил в ногах, набрал номер Козлова.

Тот моему звонку, как показалось, даже обрадовался.

— Хорошо, что позвонил, Сергей. — И тут же огорошил: — Домой не суйся, санкцию на твоё задержание Ибрагимов уже получил.

Меня будто киянкой по макушке тюкнули.

— И что теперь?

— А что теперь? Можешь сдаться, можешь в бега удариться. Тут я тебе не советчик.

— Слушай, Влад! Я знаю, кто убил Немцова!

— Ну и здорово. Ибрагимову расскажи.

— Да он…

— Всё, работать надо!

В трубке послышались короткие гудки, и я в сердцах долбанул ей по стенке, бросил болтаться на проводе.

— Сука! Вот же сука!

Проходившая мимо старушка сделала замечание, и я огрызаться не стал, вернул трубку на место, подхватил «Эстонию», хоть и было уже совсем не до неё, двинулся в кафетерий. Там на мою удачу работала Алёна, попросил блондинку убрать проигрыватель с пластинками в подсобку.

— Не замечала за тобой, Серёжа, такой любви к музыке! — рассмеялась продавщица, но в просьбе не отказала.

Я купил стакан яблочного сока с мякотью и оглядел содержимое витрины с кондитерскими изделиями. Увы, ассортимент разнообразием не порадовал, ничего брать не стал. Осушил стакан залпом.

— Случилось что, Сергей? — спросила тогда Алёна. — Ты бледный какой-то.

«Да просто хахаль твой козёл», — едва не вырвалось у меня, но сдержался, улыбнулся через силу.

— Замёрз. Забегу позже, заберу проигрыватель.

Я вышел на улицу, огляделся по сторонам, зашагал прочь. Мне Козлов ничем не обязан, надавить на него возможности нет. Другое дело — Лемешев. А Лемешеву брат сожительницы что кость в горле, можем скооперироваться. Главное лишь всё правильно разыграть.

Вот только, как вскоре выяснилось, сложность заключалась отнюдь не только в выборе правильных слов: у подъезда Лемешева топтались Миша Пантелеев и Артём Захаров. Не приходилось сомневаться, что эта парочка стоит на стрёме, пока их кореша потрошат перегонщика, и это обстоятельство всё самым решительным образом осложняло.

Само собой вспомнилось, что нормальные герои всегда идут в обход, и я быстро подался назад, вышел со двора и побежал к чёрному ходу. Потянул на себя ручку — дверь не поддалась, тогда дёрнул изо всех сил, но тоже без толку.

Заперто!

А вот форточка ближайшего окна была открыта, поэтому и расслышал злое:

— Где деньги, сука?! Гони бабки! Ты сеструхе должен!

Орал Филя, и хоть тюль мешала разглядеть происходящее в комнате, я заподозрил, что наехал Бычок на Лемешева без помощи старших товарищей. Один на один, с глазу на глаз. Чисто по-семейному, в расчёте на то, что сестра заставит сожителя спустить всё на тормозах.

Я метнулся обратно, а уже по двору двинулся без всякой спешки, ещё и под ноги себе уставился. У крыльца сделал вид, будто только заметил пацанов, вскинул голову и спросил:

— А вы чего тут пасётесь?

— Не твоё собачье дело! — нахамил в ответ Захаров.

— Пройти дайте! — потребовал я, и Панкрат ожидаемо выставил перед собой руку.

— Отвали!

Я перехватил его запястье, упёрся подошвой в край ступеньки и резко откинулся назад. Миша не удержался на крыльце, слетел с него и кубарем покатился по асфальту. Захаров выдернул из кармана руку, и я пнул его в пах под щелчок раскладного ножа. Клинок распорол джинсы и рассёк кожу, но порез показался пустяковым, а вот мой ботинок ударил со всего маху, пацан чуть ли не надвое сложился. Я обеими рыками ухватил его за воротник, рванул на себя и вниз, выкинул навстречу колено.

Попал в лоб, но хватило и этого: Тёма поплыл, и я толкнул его под ноги ринувшегося ко мне Панкрата, а сам заскочил в подъезд. Дальше не побежал, выждал миг, а потом со всего маху пнул дверь. Та резко распахнулась, и с разбега наскочивший на неё Миша отлетел назад, с матом зажал ладонями разбитое лицо.

Тут уж я взлетел по ступенькам, и принялся вдавливать и тут же отпускать кнопку звонка: дзинь! дзинь! дзинь! Попутно наклонил голову так, чтобы в глазок была видна лишь чёрная вязаная шапочка — совсем как у Миши Панкратова. Мгновения тянулись мучительно медленно, сердце колотилось в ритме отбойного молотка, пульс болезненными вспышками отдавался в прочертивший висок рубец, всё сильнее саднило порезанную ногу, а ничего-ничего-ничего не происходило! Я уже даже приготовился сунуть руку в карман, дабы при необходимости пугануть револьвером Пантелея и Захара, но не пришлось.

У Бычка не выдержали нервы, и через дверь послышалось:

— Ну чего там ещё?!

Тут уж я как утопил кнопку звонка, так больше её и не отпускал, и сработало: щёлкнул замок! В этот самый миг с улицы ворвался Панкрат, но он только и успел, что выдохнуть матерное словечко, прежде чем я заскочил в квартиру Лемешева и сходу влепил правой крюк в челюсть не ожидавшего такой подставы Бычка.