– А если я предложу вам что-нибудь интересное? – хитро намекнула я.

– Не разводи софистику, песчинка! – грубо поставила меня на место Тьма.

– Пусть говорит, – капризно приказала Свет. – А то скука одолевает!

– Опять тебя, сестрица, на креатив потянуло! – поддразнила ее Хаос.

– Хочу проявить эмпатию! – кокетливо промурлыкала Свет. – Исполним одно желание девочки, она это заслужила.

– Только не в метафизическом плане! – торопливо влезла Оружейница. – Надоели ваши эмоции, хочу хорошей битвы.

– Чего-чего? – потрясенно выдавила я. – Ничего не понимаю!

Сестры засмеялись.

– Вот вам ваша хваленая старшая кровь, – брезгливо попеняла Хаос. – Никакой конгруэнтности! Нет уж, умерла – так умерла.

– Я умерла? – на всякий случай уточнила я.

– Ну, не я же, – несмешливо бросила Хаос. – Ну, если быть точной, то ты не совсем умерла. Ты сейчас находишься в Обители затерянных душ, и только в нашей власти – что с тобой сделать дальше.

– Я хотела вам предложить оживить моего брата. Это будет интересно!

– А что, – поддержала Оружейница, видимо, бывшая полностью на моей стороне. – Это прикольно, ведь он так хорошо дерется на шпагах!

– Фи, как это примитивно! – забраковала нашу идею изнеженная Свет.

– Я – за! – объявила Тьма. – Все зависит от того, чем Ульрика заплатит за эту поблажку? Мне понравилось, как она моего Хранителя уделала.

– Готова заплатить всем! – Гоблин знает, в какой раз за последнюю пару дней, совершенно не раздумывая, предложила я.

– Красоту отдашь? – мигом оживилась Хаос.

– Забирайте!

– А любовь? – хитренько спросила Свет.

На мгновение я вспомнила Генриха, потом поморщилась от неприятных сцен, возникших в воображении.

– Отдаю!

– А власть, титул? – сделала ход Оружейница.

– О, этого и подавно не надо, забирайте!

– Дружбу отдашь? – продолжала наступать Тьма.

Дружбу, конечно, стало жаль до слез. Дружба – это, кажется, вообще единственное стоящее, что у меня случилось в этой никчемной жизни. Но за жизнь брата…

– Забирайте и дружбу!

– Так, что там у нас еще осталось? – размышляла Хаос. – А жизнь отдашь?

Меня рассмешили их мелочность и торгашество. А еще демиургами называются!

– Вы уже забрали у меня дружбу, власть, красоту и любовь. Так ради чего мне дальше жить? Если обещаете оживить брата, и он получит все то, что я отдала вам, то можете забирать и саму жизнь!

Сестры радостно защебетали и захлопали в ладоши:

– Обещаем, обещаем!

– По рукам! – улыбнулась я.

Четыре тени сблизились и начали что-то тихонько обсуждать. Прения продолжались довольно долго. Мне показалось, что они выбирают наиболее увлекательный способ моего умерщвления. Один раз кто-то из них даже расхохотался в голос. По-моему, это оказалась самая жестокая – Хаос.

– Здорово! – выкрикнула довольная Свет.

– Вот это будет Игра! – громыхала Оружейница.

Значит, и она от меня отступилась? Но мне уже на все наплевать.

– Мы пришли к единогласному решению! – наконец-то объявила Хаос. – Принцесса, ты не передумала?

– Нет! – Я устала ждать приговора, поэтому радовалась окончанию дискуссии. – Я не передумала! Если мой брат будет жить и получит все, то – убивайте!

Демиурги снова засмеялись непонятно по какой причине.

Зеленый водоворот закружился, начал сжиматься в кольцо огненной боли. Мерцающая жидкость заливалась в нос и уши, я задыхалась и захлебывалась. Меня словно пропускали через литейный пресс – все мои кости скрипели и трещали. Голоса Великих назойливо вились вокруг:

– Зачем ты отказалась от судьбы, которую мы для тебя выбрали? – допытывались они. – Ты могла бы стать королевой Нарроны, баронессой де Грей, леди Астор… даже богиней… Ты могла выбрать любое королевство и любого мужчину! Но ты так упряма…

– Отстаньте! – яростно отмахивалась я. – Не хочу становиться вашей игрушкой! И титулы ваши мне ни к чему. Жила Сумасшедшей принцессой и умереть предпочту, только оставаясь самой собой – Сумасшедшей принцессой…

Кажется, я орала от боли. Кажется, я поносила своих мучителей самыми отборными ругательствами. Кажется, они, очевидно, внимательно наблюдавшие за увлекательным процессом моего медленного умирания, визжали от удовольствия, доставляемого необычайным зрелищем.

Перед тем как перестать что-то чувствовать, я успела подумать – говорят, что рождаться – нестерпимо больно. Наверно, врут! Похоже, умирать – намного больнее!

Тонкий, надоедливый звук настойчиво ввинчивался в мозг, раздражая и выводя из забытья. Я попыталась идентифицировать природу досадной помехи, да так и не смогла. Вроде, что-то знакомое, ранее уже где-то слышанное. Вполне вероятно, источником звука мог являться человек, любящий излишнюю суетливость. Я поморщилась: вот уж точно – не дадут умереть спокойно. Так, а это уже интересно – звук явно не ассоциировался с предсмертной агонией. Наоборот, пробуждал воспоминания о ком-то очень живом, полном неуемной молодой энергии. Я напряглась и прислушалась. Многочисленные разрозненные неприятные звуки начали складываться в один женский, немного визгливый голосок.

– А если она не проснется? – жалобно канючил он прямо над моим ухом. – Она уже неделю в таком состоянии!

Гм, теперь я точно опознала говорившую. Это наша крошка баронесса, воительница золотой скалки, Анабель де Кардиньяк – собственной персоной.

– Дорогая! – успокоил девушку второй голос, явно принадлежавший мужчине. – Саймонариэль сказал, что Ульрика вне опасности. Она просто спит. А к мнению учителя стоит прислушаться.

– А если он ошибается? Вдруг она умрет? – продолжала недоверчиво ныть Анабель.

– Дорогая! – терпеливо увещевал девушку мужской голос. – Она крепка душой и телом. И уж поверь мне, убить такого живучего человека – очень сложно.

Хм, оригинальная теория. Правдоподобная, и главное – полностью совпадающая с моими выстраданными персональными взглядами на жизнь. И голос приятный – мягкий, спокойный, музыкальный. Мне определенно начинал нравиться уравновешенный собеседник баронессы. До такой степени начинал, что захотелось увидеть его собственными глазами – тут же, немедленно. Одновременно с этим до меня наконец-то дошло, что на умирающую я сейчас не очень-то и похожа. Все слышу, даже чувствую дуновение прохладного ветерка (не иначе как в комнате открыто окно), ощущаю шелк простыни и мягкость подушки под головой. А вместе с осознанием факта своего выживания пришел испуг: неужели демиурги меня обманули?

Следующие звуки, долетевшие до моего слуха, удивили странным чмокающим фоном. Я рывком подняла ресницы. Яркий свет ударил по зрачкам. Я вскрикнула.

Лучики света отражались от изумрудной короны – моей короны – на голове красивого юноши, целующего баронессу. Анабель, стоявшая с одной стороны кровати, на которой эффектно возлежало мое многострадальное тело, накрытое покрывалом, расшитым гербами Нарроны, – самозабвенно целовалась с юношей, стоявшим по другую сторону кровати. Встав на цыпочки, влюбленные потянулись друг к другу и умудрились соприкоснуться губами над самым моим лицом. Мой внезапный вскрик вспугнул парочку, от неожиданности чуть не рухнувшую поверх умирающей принцессы, а точнее – меня.

Анабель выглядела повзрослевшей и удивительно похорошевшей. Платье цвета лазури, обшитое богатыми кружевными воланами, бесподобно шло к прозрачным голубым глазам, фарфоровому личику и белокурым локонам. Ее партнером оказался высокий рыжеволосый юноша, с высокими скулами, классически прекрасными чертами лица и тонкими черными усиками, придававшими его лицу воистину королевское величие. Незнакомец тоже смотрелся очень молодо, но с одного взгляда на него становилось понятно – перед тобой юный лев самого благородного происхождения. Роскошные рыжие кудри юноши венчала корона, подаренная мне бабушкой Смертью. Надо признать, венец идеально подошел этому нахалу, и сидел – как влитой.